"Эфес Пилснер. Удовольствие того стоит", — проникновенно сообщает актер Александр Баргман своим хорошо поставленным голосом, и публика, радостно откликаясь на знакомый слоган из уст любимого артиста, стонет от восторга и разражается аплодисментами. Так. Стоп. Все сначала.

Удовольствие, полученное от похода в театр "Особняк" на новый спектакль "Черствые именины", того стоит. Сомнительная с точки зрения стилистики, фраза эта, тем не менее, отражает переживаемые тобой эмоции. "Удовольствие" — это слово здесь как нельзя кстати. ("Пиво Невское всегда кстати", — проникновенно сообщает актер Баргман. Публика… стонет.) Правда, удовольствие скорее как от хорошего вина или коктейля, нежели от пива (разнообразнее, приятнее, и послевкусие длится дольше). Но пьянеешь быстро. Впрочем, это как на кого влияет сногсшибательный напиток, состоящий из двух замечательных актерских работ, замешанных на легкой, кажется, что импровизационной игре, шутках, "свойственных театру", с добавлением корицы, перечной мяты и нескольких капель любовной истории. В любом случае, попробовать стоит. Ведь все когда-то в первый раз.

Когда-то однокурсники Александр Баргман и Ирина Полянская в первый раз выходили на учебную площадку, играли этюды на тему: я в предлагаемых обстоятельствах. Прошли годы. Мастерства прибавилось. Обстоятельства не изменились: чужая квартира, похмельный синдром, пробираешься на цыпочках, тебе холодно, звонит телефон. Стоп. Еще раз. Как учили. Рука — дрожит. Голова — появляется. Пошел. Идешь. Можно нагло, можно не нагло, можно сыграть, а можно С-Ы-Ы-Г-Р-А-Т-Ь! До абсурда, до гротеска. Один раз, второй, третий. Да, когда сегодня ты Гамлет, завтра Гришка Самозванец, а послезавтра — Несчастливцев, и так — все десять лет, всерьез прожить (поставить, сыграть) отечественную бытовую мелодраму госпожи Соколовой, в которой твоего героя зовут Витя, а родом он — из Хабаровска (и не просто Хабаровска, а Х-Х-Абаровска), — тяжело, почти невыносимо. Все заранее известно: чужой балкон, утро после праздника, хозяйка квартиры — одинокая, образованная, конечно, миловидная женщина, и в тебе постепенно просыпается нерастраченный потенциал героя-любовника, а в ней освобождается лирическая героиня. Слезный финал: вечер при свечах (прогулка по Москве, ночь в Петербурге, прогулка по ночной Москве в Петербурге).
Но, естественно, никто всерьез играть эту историю здесь не собирается. Кажется, эти два актера, известные в нашем городе своим остроумием и тяготением к капустному жанру, способны держать внимание зрителей не один час, представляя перед публикой ряд вариаций на тему "Как это в театре на самом деле". Репетиция, одним словом. Изнанка театра, так сказать. Тема благодатная, театральная публика знает толк в подобных "штучках". Тем более, когда можно откровенно перекинуться словцом или шуткой с Ирой, пожать руку Саше. Все свои, чего уж там… Ну кто не знает Александра Баргмана?! Кто не знает, тому Ирина Полянская прямо со сцены, просматривая текст роли, расскажет — и про роли (великие), и про премии (государственные), и про оценки по сцендвижению (отличные). Да и Александр Баргман в долгу не останется, так и скажет, дожевывая свой выстраданный актерский полдник: "Ирина Полянская — бриллиант, требующий огранки, как было написано в одной статье". Это могло остаться хорошим капустником, так и не превратившись в спектакль, если бы не…

Фокус в том, что за время спектакля эта сниженная до предела самими актерами, сыгранная с использованием всех известных банальнейших приемов история мужчины и женщины, встретившихся наутро после праздника, — ситуация, где, кажется, некуда клейма со словом "штамп" поставить, все-таки "выстреливает" в нужный час и нужный момент. Собирается из осколков, рассыпанных актерами в процессе игры, проб, сцен и разговоров "за жизнь". Пусть, пусть мы это видели тысячу раз в кино: звучит французская мелодия, он и она — с идиотским выражением счастья на лице. Пусть Баргман, покачиваясь из сторону в сторону, сквозь застывшую гримасу восторга, скрежещет: "Все, я не могу больше это играть", но… Горло у зрителя перехватывает, слеза некрасиво виснет на кончике носа.

Исходное предлагаемое обстоятельство, ранее не обозначенное, но ключевое: спектакль "Черствые именины" — режиссерский дебют Натальи Пивоваровой (экс-"Колибри", ныне — "Соус"). Мы не знаем, как учат режиссуре в Академии культуры. Поэтому про школу писать не будем. Лучше напишем про режиссуру, которая, безусловно, в спектакле присутствует. Несмотря на свою легкую интонацию, спектакль представляет собой интересный пример взаимоотношений актера с ролью. Вначале перед нами — только актеры. В финале — уже почти только персонажи. Большая часть кайфа от спектакля — в постоянном ощущении "двойного дна" всего, что происходит на сцене, — и за оценкой ситуации персонажем следует оценка актером действий своего персонажа и своих действий.
История, начинавшаяся как фарс, заканчивается как лирическая драма. Конечно, во многом благодаря удивительной Ирине Полянской. Ее "надломленная Надя" обнаруживает в актрисе неисчерпаемые запасы лирики и нежности. Пусть на ней всегда будет огромная черная шляпа, больше похожая на плюшевую подушку, пусть она как можно дольше водит телефонной трубкой по своей тоненькой фигурке, вопрошая с подачи своего темпераментного партнера: "Кому все ЭТО нужно?", и выносит зрителям свой именинный, совсем не черствый пирог — мы съедим и его. И вообще, Ирина Полянская — "бриллиант", как и было сказано.
А Баргман… Что про него?...

Автор: Мила Хазарская

Театральное творчество звезд кабаре вызывает законные опасения. Ученица Вячеслава Полунина, птичка-"Колибри", легенда рок-сцены — этих характеристик госпожи Пивоваровой достаточно, чтобы ожидать капустника, хеппенинга, клоунады, но никак не драматического спектакля-дуэта, сыгранного актрисой Молодежного театра Ириной Полянской и Александром Баргманом из Театра на Литейном. Лаконичные щиты-декорации — дело рук легендарного Бориса Петрушанского, музыкальное сопровождение — известного джазового пианиста Юрия Соболева. Спектакль включен известным своей суровостью театроведом Мариной Дмитревской в обязательную для студентов Театральной академии программу и удостоился отдельного билета на экзамене. А Алексей Климушкин, организатор проекта "Богема", мечтающий приобщить работающих допоздна клерков к актуальному искусству, пригласил "Черствые именины" в ресторан "Валхалл".

Легенда, соответствующая, впрочем, реальности, гласит, что госпожа Пивоварова училась на режиссера в Институте культуры аж двадцать лет. То ее выгоняли за причастность к "Лицедеям", то она сама уходила по семейным обстоятельствам. "Черствые именины" — ее дипломная работа. Пожалуй, стоило учиться ремеслу столько лет, чтобы так его понять, возненавидеть и полюбить. Пьеса безликой Г.Соколовой — из разряда "нарочно не придумаешь". Выловленная режиссером из "Любви", сборника одноактных пьес, рекомендованных к постановке в самодеятельных театрах (1990), она концентрирует всю лирическую пошлость советского театра, от "Пяти вечеров" до "Иронии судьбы". Душегрейная история о том, как встретились два одиночества: 32-летняя интеллигентная Надя с несложившейся личной жизнью и немудреный 37-летний лесоруб Виктор, случайно попавший к ней на день рождения, да и уснувший с устатку на балконе.

Истерический смех рождается в зале, когда до оторопевших зрителей доходит суть действа. Спектакль — не про любовь, а про театр, его неизбывную фальшь. Каждая сцена разыгрывается несколько раз, каждая фраза звучит в нескольких регистрах. Изрядная доля продуманной импровизации делает каждый спектакль уникальным. Актеры препарируют механику театра и по очереди становятся его постановщиками, столь же заштампованными, как и его герои. Носятся в воздухе сюрреалистические термины "в зерне роли", "наплыв", "органика". Они безжалостно дрессируют друг друга: "сыграй так, чтобы я видел, что ты именно Надя, а не Лена", "сыграй надломленную Надю", "сыграй, что ты из Хабаровска". На эту последнюю реплику господин Баргман начинает смачно хлопать себя по шее, истребляя виртуальный сибирский гнус. Заигранный текст дает простор для освежающих языковых игр, и тогда-то всплывает в разговоре "твоя подруга-простидура" или загадочный "подтахтусунул", оказывающийся рюкзаком лесоруба. А тапер смотрит на сцену с видом глубокого превосходства лабуха-интеллектуала, щедро поливающего пирожное Г.Соколовой сиропом а-ля Джо Дассен и Поль Мориа.
"Черствые именины" можно будет увидеть в наступающем сезоне в театре "Особняк" и клубе "Бродячая собака" .

Автор: Михаил Трофименков

Такой театр — это четыре питерских актера, сделавшие четыре спектакля. Год назад, на прошлом фестивале Sib-Altera, Александр Баргман и Ирина Полянская играли с огромным успехом "Черствые именины". Секрет успеха в том, что спектакль этот разрушает само понятие театра, ту самую "четвертую стену", отделяющую актеров от зрителей непроницаемым барьером. Четкого момента начала спектакля не существует — актеры слоняются по сцене, переставляют стулья, звонят по телефону, потом, когда выясняется, что можно начинать, обращаются к залу с просьбой ни в коем случае не выключать мобильные телефоны: "А вдруг раздастся самый важный звонок в вашей жизни?" Потом представляют друг друга, и выясняется, что самой удачной ролью Ирины Полянской был пожар в "Золушке", а Александр Баргман переиграл весь мировой репертуар, причем двух разных Гамлетов и двух Дон-Жуанов. Что, заметим, сущая правда.

На сцене минут двадцать царит веселая неразбериха — актеры зрителей угощают вином, а те им предлагают коньяку и то и дело, по ходу действия, вставляют реплики. Действие, между тем, совершенно немудреное, до боли напоминающее сюжет культового фильма — после именин хозяйка по имени Надя обнаруживает на балконе незнакомого мужчину, оказывающегося гостем, Виктором из Хабаровска, заснувшим от усталости и смены часовых поясов. Но история, которую можно сбацать в пятнадцать минут, становится репетицией и проигрывается несколько раз — вот здесь Виктор должен испугаться, вот здесь Надя — задуматься. На зрителя вываливаются все актерские штампы, все общие места — и он буквально корчится от смеха. Смех смехом, но понемногу спектакль становится все более лирическим — как положено, историей двух одиноких людей, ощутивших внезапную потребность друг в друге.
Спектакль хорош тем, что разрушает нормы, согласно которым зритель должен смирно сидеть, смотреть и ни во что не вмешиваться. Здесь можно вмешиваться — и спектакль каждый раз играется по-другому, ни разу не повторяясь. Такая форма требует от актеров не просто мастерства, но и отваги — не всякий сможет мгновенно отреагировать на, может быть, не вполне корректную и доброжелательную реплику из зала. И в этой непредсказуемости и рискованности игры — вся соль этого искрометного спектакля.

Моноспектакли, сыгранные в Новосибирске, оказались полной противоположностью "Черствым именинам" — глубокими и серьезными. Ирина Полянская представила постановку "Звезда моя Аделаида" по мотивам романа Достоевского "Идиот". Актриса произносит сбивчивый, путаный монолог Аглаи — действие романа завершено, князь в лечебнице. Монолог, близкий потоку сознания, постепенно поднимается до верхнего "до", достигая невозможной пронзительности.
Спектакль Александра Баргмана "Душекружение" по рассказам Владимира Набокова "Картофельный эльф" и "Королек" стал настоящим потрясением. Александр Баргман показал настолько высокий класс игры, что, порывшись в памяти, не знаешь, кого бы с ним рядом можно поставить. Играя трех персонажей одного рассказа и трех — другого, он перевоплощался в мгновение ока, улыбкой, гримасой, наклоном и поворотом головы меняя регистр и тональность, переходя от убийственной сатиры к трагической иронии, заставляя зал смеяться и замирать. Фейерверк аттракционов, каскад фокусов и абсолютная свобода — наверное, это можно назвать гениальным лицедейством. По сравнению с мастерством Баргмана, умеющего высечь хохот одним движением бровей, все потуги мастеров эстрадного жанра, процветающих на телеэкране, кажутся жалким детским лепетом. Галкин с Петросяном должны удавиться от зависти. Актеров такого масштаба по определению не может быть много, возможно, их во всей стране — по пальцам сосчитать. Тем более обидно, что практически никто из артистов новосибирских театров не счел нужным прийти на моноспектакль "Душекружение". Хотя бы в целях, так сказать, повышения профессионального мастерства.

Автор: Андрей Смирнов

Беседу с Ириной Полянской, Натальей Пивоваровой, Александром Баргманом и Александром Лушиным ведет Елена Строгалева.

Предисловие к интервью с Таким театром могло быть очень веселым. Как и само интервью. Но уходить в жанр баек не хотелось — три спектакля, которые существуют в репертуаре Такого театра: "Черствые именины", "Докопаться до истины — 2" и "Даже не знаю, как начать" плюс — моноспектакль Ирины Полянской "Звезда моя, Аделаида…", — серьезная заявка на профессиональный разговор...

Сюжеты, основанные на тюремной тематике, на сцене театров появляются крайне редко. Оно и понятно: театр и тюрьма далеки друг от друга. Но исключения бывают, и одно из них – премьера «Такого театра», спектакль «Волонтеры». Политическая пьеса 70-х годов прошлого века о политзаключенных превращена режиссером Александром Баргманом в современную историю о человеке и его выборе.
Художественный руководитель «Такого театра» Александр Баргман уже не первый раз обращается к пьесам Брайана Фрила. Спектакль «Волонтеры», представленный на сцене Музея Эрарта 21 января, — очередное такое возвращение. На одной из пресс-конференций Баргман объясняет свой интерес к этому автору тем, что видит много общего между русским и ирландским менталитетом. По его мнению, их объединяют такие качества, как «безбашенность, безалаберность и упёртость», а ирландцы, как и русские, постоянно стремится к лучшей жизни, но так и не достигают ее.
Итак, к сюжету спектакля: несколько заключенных добровольно согласились на раскопки ценных государственных артефактов. Кто-то бывший скрипач, кто-то ученый, кто-то уже так сломлен жизнью, что едва ли от него остается что-то разумное — все эти разные люди вынуждены вместе вести раскопки. Сюжет, требующий, казалось бы, очень динамичного развития и резких поворотов, здесь разворачивается постепенно, увлекая последовательностью происходящих событий, приглашая зрителя к изучению личности каждого героя истории. В качестве альтернативы двухчасовому кино, в котором могли бы чаще меняться сцены и лица, режиссер предлагает зрителям просто понаблюдать за поведением и мимикой каждого персонажа. Пустые железные казармы, в которых живут заключенные, кабинет руководителя, вызывающий плохие ассоциации – все это поддерживает атмосферу угнетения и контроля. В воспроизведении ощущения подавленной воли и кроется смысл спектакля. Каждый герой в тот или иной момент работы оказывался полезен даже больше, чем сами археологи. Но работа вынуждена резко оборваться, их труд становится бессмысленным, прекращается на середине, поскольку нет больше денег на исследования, а «волонтёров» снова ждет тюрьма, и, возможно, смерть, так как другие заключенные решают жестоко наказать «волонтеров» за их сотрудничество с руководством тюрьмы…
Со временем зрители перестают искать какие-либо эффекты, не ждут больше резких изменений сцен и скачков во времени: ведь вся драма — в положении самих персонажей, в их жизненной коллизии. А костюмы и декорации, созданные Георгием Пашиным, учеником самого В.И. Ферера, очень помогают раскрыть содержание пьесы. И, разумеется, чем дальше, тем больше мы понимаем этих людей, с какого-то момента даже начинаем предчувствовать их реакцию и жалеть их. Жалеть хотя бы потому, что это не просто заключенные, а политические преступники, осужденные за свои идеи, которым еще сложнее выжить в столь невыносимой обстановке тюрьмы. Может быть, поэтому они и соглашались на эти раскопки? Ведь там они снова смогли ходить по земле, видеть природу, чистое небо над головой. Может, они хотели быть чем-то полезными народу, ради которого боролись? Их мотивы не до конца понятны даже им самим – а был ли вообще выбор?
Поразительно, что в преступниках, отсидевших в тюрьме уже не один год, подстегивающих друг друга от скуки порой жестокими методами, все же просыпаются удивительные душевные качества, заставляющие их сплотиться, помогать друг-другу бороться. Примером этому становится организация побега для самого слабого из команды, чтобы у него появилась возможность избежать жестокой участи. Осуществить задуманное пытается один из главных героев, которого прекрасно играет известный актер Евгений Шумейко, знакомый нам по фильму «Как поймать магазинного вора». И он очень остро переживает свою неудачу, которой закончилась эта попытка… Компанию Евгению Шумейко по игре в спектакле составляют коллеги-актеры Виталий Гудков , Роман Агеев, Александр Стекольников, Геннадий Алимпиев, Игорь Грабузов, Александр Лушин, и Александр Алексеев. По иронии судьбы они тоже являются волонтерами, так как спектакль готовили фактически без средств на постановку. Так уж получилось, несмотря на объявленную краундфандинговую кампанию в поддержку спектакля, вопрос о его будущем остается открытым…
Спектакль этот смотрится на одном дыхании и становится отличной возможностью порассуждать о непростых вещах и насладиться настоящим драматическим искусством. Как говорит Баргман, «волонтеры» раскапывают не столько культурные ценности, сколько самих себя. Они вынуждены постоянно выбирать – например, потратить последний пенс или нет, убежать или остаться. Такие ситуации позволяют им разобраться в себе. Хотя это, конечно, вообще сложный вопрос — есть ли у них выбор? Есть ли вообще в любой человеческой жизни выбор – или всем правит судьба?

Авторы: Кира Шулаева, Татьяна Кулешова

Трагикомедия Александра Баргмана «Волонтеры» по мотивам пьесы ирландского автора Брайана Фрила «По доброй воле» не оставит зрителя равнодушным: есть и над чем посмеяться, и над чем подумать. В центре действия пятеро арестантов, добровольно согласившихся отправиться на археологические раскопки. Раскопки для героев — глоток свежего воздуха. И только один из арестантов, Кини, знает, что работы сворачиваются, «дышать» осталось только один день…
О том, как ведут себя люди в такой ситуации корреспонденту «Питерзавтра» рассказал Виталий Гудков, исполнитель роли Кини.

Piterzavtra: Если бы в Питер приехали друзья из вашего родного Новосибирска, куда бы вы их повели первым делом?

Гудков: Для меня определяющим местом в Петербурге, как ни странно, стали Смоленское кладбище и Часовня Святой Ксении Блаженной. И там же, на Приморской, Финский залив. Одно из любимых мест — музей Достоевского, Кузнечный переулок. Там была гостиница, куда мы приезжали с «Красным факелом» (новосибирский театр. — Ред.). А вообще, весь Питер люблю...