Свой вариант вечной чеховской пьесы "Чайка" поставил в Таком театре режиссер Вениамин Фильштинский. Спектакль называется "Костя Треплев. Любовь и смерть", и уже из названия ясно, что пьеса представлена не полностью, а акцент смещен на конкретного персонажа.

Из чеховской пьесы режиссер оставил лишь четырех персонажей — Аркадину (Анна Алексахина), Нину (Анна Донченко), Сорин (Валерий Дьяченко) и Костю Треплева (Александр Кудренко). Главный герой здесь Костя Треплев, а в основе спектакля его история от дебютной пьесы до самоубийства.
Формула "театр в театре" у Фильштинского вошла в какую-то увеличенную степень. Анна Алексахина играет актрису, рассказывающую о своей роли Аркадиной, после чего играет Аркадину, а та постоянно играет отрывки своих ролей. Все это какой-то бесконечный театр, в котором роли накладываются друг на друга, и «докопаться» до жизни сквозь бесконечную игру кажется невозможным.

Сплошная игра и отсутствие реальной жизни — вот что окружает Треплева. Он все время пытается понять, что такое театр, и спасает ли он от реальной жизни? А спастись от жизни ему просто необходимо. Театр отбирает у него любимых людей. Мать, которую он так нежно любил, пропадала на сцене, даже когда он был болен и так нуждался в ее заботе. Он полюбил Нину Заречную, но и ее забрал театр. Она уехала в Москву в след за Тригориным. Там она сломала свою жизнь, мечты о карьере, а вместе с тем и надежды Треплева. Его "декадансная", как ее называет Аркадина, пьеса — вызов тому театру, который рушит его жизнь.
Замученный, заикающийся Костя Треплев в свои 25 похож на маленького ребенка, смотрящего снизу вверх и не понимающего, что происходит вокруг. Он бросается по черной скамье, стоящей в центре сцены, бегает вокруг нее — лишь в этом весь его протест. Он как будто скован и не может вырваться как за пределы этой скамьи, так и за пределы своего отчаяния.

Истории Заречной и Аркадиной здесь лишь фон. Они не так интересны режиссеру, ведь они уже сделали свой выбор и идут по выбранному пути. А Костя ищет себя в этой жизни, ищет спасение от нелюбви. Он постоянно гадает на ромашках, снова и снова твердит заветное "любит — не любит", но каждый раз останавливается на "не любит". Останавливается, опускает голову, сутулится — он устал от этой "нелюбви". Он устал ждать, просить и с каждым холодным безразличием по отношению к нему, опускает голову все ниже, и все надрывистее говорит.

Пара сцен буквально визуализирует то, что происходит в его голове — суета и давящий шум. Черное ядро с встроенным внутри микрофоном, катаясь по полу, создает этот жуткий шум. А в движение это ядро приводят Аркадина и Заречная, перекатывая его друг другу из противоположных сторон сцены. Эти два человека, две женщины, две актрисы зародили в нем любовь, но не дали ничего взамен. Они постоянно в его мыслях, но сами каждый раз входят в комнату, не замечая его. Они смотрят на него и на его рефлексии как бы со стороны.
В какой-то степени это спектакль — работа с ролью. Актеры то и дело выходят из роли, как бы осматривая ее со стороны, иной раз даже иронизируют по поводу своего персонажа. "В комнате, как видите, он находиться не мог", — пожимает плечами Кудренко после сцены с перекатыванием ядра, комментируя своего персонажа. Творческие неудачи Треплева в спектакле отходят на второй план. Кудренко, в очередной раз сняв очки и выйдя из роли, поясняет — причина краха опять-таки в отсутствии любви. К Косте нет любви, и нет веры в него. И даже после смерти он остается один. Аркадина манерно читает монолог трагическим голосом, а потом оставляет его одного на сцене, усаживаясь в зрительный зал.

Автор: Яна Чичина

Помнится, в октябре Экспериментальная сцена под руководством Анатолия Праудина представила спектакль "Дядя Ваня". Работа актера над ролью", где артисты, по словам М. Дмитревской, разыгрывая пьесу, "сочиняли биографии ролей, ту жизнь, которая не написана Чеховым, но прожита его героями".
Нечто подобное мы видим и в новой работе Вениамина Фильштинского. На край сцены выходят актеры, от своего лица говорят о природе и необходимости театра, а затем на наших глазах становятся "другими" — начинается представление. В качестве отправной точки взят все тот же А. П. Чехов, "Чайка". Классический текст подвергся серьезной редакции, превратившись из пьесы в "сценарий по пьесе с актерскими ассоциациями" (автор "ассоциаций" — Александр Кудренко). Вместо тринадцати действующих лиц — четыре: Константин Треплев (Александр Кудренко), Нина Заречная (Анна Донченко), Ирина Аркадина (Анна Алексахина), Петр Сорин (Валерий Дьяченко). Их реплики даны без сокращений, правда, с небольшими вкраплениями других текстов, намек на которые содержится в пьесе. Ирина Николаевна нет-нет, да и затянет на французском монолог из "Дамы с камелиями" или прикинется Гертрудой, а Костя вдруг прошепчет пастернаковское "Гул затих…", по-видимому, отдавая дань Высоцкому в роли Гамлета, или ввернет цитату — вслед за матерью — из шекспировского оригинала.

Весь остальной чеховский массив либо дается в пересказе персонажей, либо умалчивается. О Полине Андреевне, Дорне, слугах — ни слова, зато Сорин долго и подробно, вникая во все обстоятельства, повествует о том, кто такая Маша и почему она пьет; Аркадина вечно бегает за Тригориным, вечно его не догоняет, теряет, злится; Нина тоже все говорит, говорит, говорит о том же Тригорине, но не с раздражением или досадой, а больше с восторгом и нежностью. И только Костя сосредоточен на себе. На собственных страхах и комплексах. Чуть сутулый, в круглых черных очочках, коротковатом сюртучке, крепко прижимающий огромный черный портфель, в котором хранится его сокровище — та самая заветная пьеса, — он очень напоминает мальчика-гимназиста, заумника и отличника. И неудачника. И мечтателя. И романтика. И маменькиного сынка.
В исполнении Александра Кудренко он таков и есть. Заикающийся, нерешительный, неуверенный в себе. Он не смеет поверить в свою нужность матери, проверяя ее любовь гаданием на ромашке. Меж тем, Ирина Николаевна держит его крепко. Давление ее настолько велико, что Костя и во снах несвободен: Аркадина является сыну даже в грезах и — душит.
Константин Гаврилович мать ненавидит. Константин Гаврилович боготворит и обожает мать. С этим чувством "или-или" Треплев и живет. Это его "пуд", его личная гамлетовская дилемма. Дилемма номер один. А дилемма номер два — "либо-либо": либо мама, либо Нина. Так он и мечется, не смея примкнуть ни к той, ни к этой, во снах поочередно обнимая обеих. Но то — сны…

Несмотря на резкие перепады настроения, переходы от шепота к крику, Треплев — душа до крайности трепетная. Нежная и ранимая. Он не терпит, не переносит ссор. Ему бы — компромисс. Компромисс, известное дело, невозможен. Потому — три выстрела: в чайку, потом в собственную голову — сначала неудачно, потом смертельно.
Написанная для Нины, а затем разыгранная в саду пьеса, по сути, сделана Костей для матери. Не только позлить ее или уколоть (как это обычно трактуется), а скорее — порадовать. Но Ирине Николаевне и дела нет до чувств сына. Анна Алексахина, шурша шелками, выдыхая сигаретные туманы, гремя браслетами, сверкая серьгами, поблескивая кольцами, садится в зрительный зал и от имени Аркадиной начинает комментировать происходящее на сцене, отвлекая внимание публики от основного действа: она тут королева-мать, она прима, принятая с успехом в Харькове, — все должны это помнить.
А на сцене — вся в клубах дыма — сидит заметно беременная Нина. Фоном дан гул проходящих поездов, чьи-то голоса. Вдруг все замирает, и Заречная растерянно, жалобным голосом начинает знакомый монолог: "Люди…" Она выбегает из зала, но, никого не найдя, возвращается и, корчась от боли, прижимая руки к животу, продолжает текст уже о "мировой душе", что хранится в самой ее глубине. Беременность Нины — это одновременно режиссерский кивок Фильштинского в сторону и погибшего ближе к финалу чеховской пьесы ребенка Заречной от Тригорина, и несостоявшейся карьеры: Заречная словно вечно беременна этой самой первой, дарованной Костей, ролью, из которой так и не вышло новой — актерской — судьбы. Это и есть «пуд» Нины: либо Тригорин, либо актерство. А в итоге — "небольшой рассказ о погубленной жизни".
Выбор Аркадиной — либо Тригорин, либо Треплев; либо игра, либо жизнь; либо актерство, либо любовь. В результате — тоже ничего: Тригорина никогда нет рядом, сын погиб, карьера идет на спад. Последние слова Аркадиной, которые она произносит у постели мертвого Кости, шекспировские: "Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах — нет спасенья!" Подлинное страдание, страдание матери, возможно только в игровой форме, и правда — нет спасенья. У этой задачи нет решения.

Среди странных, изнывающих от любви, тоски и гнева героев один Сорин — чудак-человек. Тихий, интеллигентный, спокойный. Он лукаво наблюдает за происходящим, особо никуда не вмешивается, ибо знает: ничего не изменишь. Потому он просто любит. От всего сердца, по-христиански, не требуя ответа. Брат понимает властолюбивую сестру и прощает ей эгоизм и гордыню; он жалеет недотепу Костю и стремится помочь в сценических опытах; по-отечески Сорин сочувствует Нине и мифической Маше. У него огромное сердце, бесконечная любовь — это и есть его крест, его "пуд". Потому не выдерживает к финалу и Петр Николаевич: надрывается, заболевает, и заболевает сильно.

Весь спектакль актеры говорят о театре, играют в театр, произносят оригинальный текст Чехова, вставляют свои — придуманные, выученные и отрепетированные — реплики. И делают это, спотыкаясь, приподнимая, переставляя огромные черные шары — такие, какими обычно играют в боулинг. Метафора того груза, что мешает самим и убивает, сбивает с ног других, рядом стоящих. Но ведь происходящее — как бы понарошку, как бы не всерьез, как бы игра. "Это же театр — не жизнь", — возвращают зрителей к заданной теме артисты. И все же, когда лежит уже мертвый Треплев, а из-под покрывала торчат его босые ноги, когда постепенно уходит свет, а Аркадина от имени Гертруды заводит речь о "смертельных язвах", ты вдруг неожиданно обнаруживаешь: и твои глаза давно смотрят "внутрь души", и там тоже далеко не все в порядке… И прозвучавшая в начале аксиома о необходимости сценического искусства, о его притягательности опять доказана. И опять удачно. А иной вариант и невозможен.

Автор: Яна Постовалова

9 апреля на сцене мемориального музея Ф.М. Достоевского труппа Такого театра представила на зрительский суд свою версию бессмертной чеховской "Чайки". Сами создатели спектакля определяют этот проект, как "сценарий по пьесе А. П. Чехова "Чайка" с актерскими ассоциациями". Режиссером-постановщиком выступил В. М. Фильштинский, известный театральный педагог. В спектакле заняты актеры Александр Кудренко (Треплев), Анна Донченко (Заречная), н.а. России Анна Алексахина (Аркадина), н.а. России Валерий Дьяченко (Сорин). Указанная четверка и рассказывает зрителям историю незадачливого литератора Константина Треплева, повествуя о его жизни, любви и смерти. В данном спектакле все внимание режиссера сконцентрировано именно на этом герое, он выведен на первый план, что и отличает в некотором смысле версию Фильштинского от канонической постановки.

Перед началом представления сами актеры, еще не будучи в образах, начинают общение с публикой. "Можно ли обойтись без театра? Каким должен быть театр? Вы завидуете артистам?" — такие вопросы звучат от актеров. Наконец, они сами отвечают собственно чеховской цитатой: "Если в обществе любят артистов — это идеализм".
И спектакль начинается. Сценография довольно скромна, если не сказать аскетична. Перевернутая скамейка (на протяжении всего спектакля она важнейший элемент действия), столик в углу, пара стульев и корабельная рында, висящая на заднем плане. Начинающий драматург Костя Треплев (ему 25 лет, но назвать его полным именем Константин как-то не поворачивается язык, настолько он робок, нерешителен и застенчив) сетует на нелюбовь со стороны родной матери. Треплев жаждет представить на зрительский суд пьесу собственного авторства с молодой актрисой Ниной Заречной в главной роли. Ему важно получить материнское одобрение, кроме того, он влюблен в Нину и жаждет добиться ее расположения. Но Аркадина в пух и прах разносит его драматургические способности, а Нина Заречная уже отдала свое сердце популярному литератору Тригорину.

Во второй части спектакля мы встречаемся с героями спустя два года. Литературная карьера Треплева неожиданно идет в гору: он предстает перед зрителем талантливым прозаиком, автором популярных рассказов. Но во всем облике его проскальзывают черты прежнего неудачника Кости. Аркадина верна своим привычкам и эмоциям. Она горда за Константина, но при этом ей недосуг читать его рассказы. "У меня на это совершенно нет времени! Я принадлежу театру, зрителям!"- с улыбкой заявляет она. Неожиданное появление в усадьбе Нины Заречной приводит героя в смятение. Нина многое пережила за это время: предательство, безденежье, разочарование. Но, несмотря на все неурядицы, она уверена в себе, в своем будущем. "Неси свой крест и веруй",- говорит она Треплеву. Действительно, вера живет в ее душе и придает ей силы. А Треплев не знает, чего хочет от жизни. Кроме того, Нина продолжает любить Тригорина, причинившего ей так много боли и страданий. Это окончательно выбивает главного героя из колеи, и все становится пустым, глупым и бессмысленным. Вторая попытка застрелиться оказывается для Кости Треплева удачной…

Сложно сказать, кто из героев прав и является положительным, а кто наоборот. То Треплев вызывает жалость своей невезучестью, неуклюжестью и одиночеством, то становится очевидным его бесталанность как автора. Нельзя однозначно оценить и характер Аркадиной. Кто же она: эгоистичная артистическая натура, привыкшая в прямом и переносном смысле работать на публику, несчастная женщина, которая жаждет любви, мать, которая любит своего сына полутиранической слепой любовью? Непросто понять, чего хочет от жизни Нина Заречная. Славы и признания зрителей, любви и банального счастья? Создается тупиковая ситуация: по отдельности никто не виноват в бедах и несчастьях друг друга, но в то же время виноваты все. То Треплеву не хватает смелости объясниться с Ниной, то Аркадина не может прекратить критиковать сына, то Нина не в силах порвать с Тригориным. Что-то неуловимое каждый раз мешает героям быть счастливыми. Сорин же выступает сторонним наблюдателем все этих драм и перипетий. Он пожилой человек и уже далек от столь яростных чувств и эмоций; жизнь его медленно движется к финалу.

Актерские работы в данном спектакле действительно заслуживают восхищения. Потрясающе достоверен Александр Кудренко в главной роли; его Треплеву веришь и сопереживаешь. Органична и естественна Анна Донченко в роли Нины. Замечательно хороша Анна Алексахина, исполняющая роль Аркадиной. Кажется, что это героиня просто создана для актрисы. Видно, что ей самой, как и Аркадиной, приятна зрительская любовь, она по-настоящему служит театру. Валерий Дьяченко — Сорин также мастерски раскрывает образ своего персонажа, по-актерски точно и органично уходит в тот или иной момент на второй план.
Костюмы героев как нельзя лучше подчеркивают характер персонажей. Треплев носит тесный пиджак, в карманы которого то и дело прячет руки. Выглядит он в нем смешно и нелепо. Очки лишь дополняют этот образ неудачливого недотепы. Его мать Аркадина — любительница длинных платьев из струящихся тканей, пестрых платков, перчаток, браслетов и колец. Она настоящая светская дама, стремящаяся произвести впечатление на окружающих. Внешняя сторона играет для нее первостепенную роль. Радостная и влюбленная юная Нина носит нежно-розовое платье, а после всех испытаний мы видим ее уже в бесформенном черном наряде. Сорин одет скромно и довольно невзрачно: костюм, поношенная шляпа. Заурядный костюм человека, прожившего скучную жизнь.

Совершенно, казалось бы, неожиданным образом, в данной постановке сюжет "Чайки" идейно перекликается с бессмертной шекспировской трагедией. Треплев отчаянно похож в своих страданиях и исканиях с Гамлетом, его отношения с матерью также развиваются по линии "Гамлет — Гертруда", его антипатия к Тригорину сравнима с гамлетовской ненавистью по отношению к Клавдию. Режиссер подчеркивает идейное родство двух великих пьес финальной сценой. Узнав о гибели сына, Аркадина облачается в траур и читает строки из монолога Гертруды. Она актриса, она привыкла именно так выражать свои эмоции.
В этой пьесе жаль всех. Вызывают сострадание как юная Нина, заложница своих чувств, так и зрелая женщина Аркадина, рабыня своего ремесла. Искреннего сочувствия заслуживает старик Сорин, понапрасну растративший свою жизнь. Но больше всего, конечно, до слез, жаль молодого Константина, Костю Треплева. Он прожил недолго и несвободно, но, тем не менее, в жизни его была любовь. А потом пришла смерть. Виноваты все. И при этом никто не виноват…

Автор: Марина Константинова

На сцене Музея Ф.М. Достоевского Такой театр исследовал жизнь известного героя, чье имя крепко связано с новыми формами в искусстве - Константина Треплева.

Спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть" в постановке режиссера и театрального педагога Вениамина Фильштинского можно назвать неким экспериментом над пьесой Антона Павловича Чехова "Чайка".
Неоднократно пьесу Антона Павловича зрители видели на различных театральных подмостках. В своем варианте Вениамин Фильштинский, как скульптор, работающий с многообещающей глыбой мрамора, отсек от текста Чехова все, что считал лишним, вывел на сцену всего четырех главных персонажей и добавил актерские ассоциации на тему театра и почему без него нельзя.
Вопрос о личности Константина Треплева и его идейных размышлениях относительно театра и новых форм существует давно. Многие художники театральных подмостков рассуждали на эту тему, у каждого складывается собственное мнение по этому поводу, подкрепляется это все и сборниками научных работ литературо - и театроведов.

В Музее Ф. М. Достоевского у зрителей была возможность увидеть другого Костю Треплева и осознать, как тяжело жить, когда главного героя окружает тотальная нелюбовь.
Нелюбовь матери, известной и самовлюбленной, но не без доли добросердечности и сочувствия к другим, актрисы, нелюбовь нежной Нины, нелюбовь других людей к его литературным начинаниям и революционным идеям по отношению к театральным формам. Костя Треплев отчаянно пытался найти ответное чувство и увидеть в глазах близких искру понимания. Все чаще, убегая в своих мыслях в детство, где он ощущал любовь матери, ласку, нежность ее рук и голоса, Костя осознавал тяжелую и безответную реальность настоящего.
Спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть", подобно ассоциативной картине художника, рассказывает версию режиссера Вениамина Фильштинского о жизни героя из пьесы Антона Павловича Чехова. Свободная работа с текстом великого русского классика и сочетание уместных актерских импровизаций сделали спектакль интересным для зрителей и заставляющим сопереживать главному герою, а, главное, понять, почему Костя Треплев со второй попытки все-таки всадил себе пулю в голову.
Интересные режиссерские находки Вениамина Фильштинского вовлекли зрителей в происходящее с самого начала спектакля. После того, как закрыли двери, на сцену вышли актеры, чтобы поговорить с людьми в зале о своих героях, которых они через несколько минут начнут играть, и совместными усилиями найти ответ на вопрос: "Без театра нельзя?".

Всего четыре человека на сцене смогли заполнить зал энергией и передать настроение пьесы Чехова. Актерам было интересно играть в спектакле и по причине того, что отчасти они исследовали и себя, когда рассуждали о героях и выносили им некий профессиональный приговор.
Еще одна причина, которая убеждает посмотреть спектакль — это точно подобранный актерский состав. Убедительно играет Аркадину и передает ее черты и характер народная артистка России Анна Алексахина, а ее родного брата, "человека, который хотел", зрители увидели в талантливом исполнении народного артиста Валерия Дьяченко. Долгих аплодисментов заслужили своей игрой Александр Кудренко, исполнявший роль главного героя Константина Треплева, и Анна Донченко, в лице которой зрители увидели Нину.
Спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть" показал зрителям рефлексирующего и ранимого человека с творческими задатками, но не встретившего на своем пути настоящую любовь и веру других людей в его способности. Весь спектакль актеры исследуют своих героев, а заодно и самих себя, доказывая зрителям, что как на сцене, так и в жизни — без театра нельзя!

Автор: Елена Фролова

Режиссер и педагог Вениамин Фильштинский поставил спектакль "Костя Треплев. Любовь и смерть". Играют этот, как он назван в афише, "сценарий по пьесе А. П. Чехова "Чайка" с актерскими ассоциациями" под шапкой Такого театра в Музее Достоевского.

В июле Вениамину Михайловичу будет 78, всю свою долгую жизнь он ставит в театре и учит ему — и вот наконец решил с театром разобраться. Пьесу выбрал соответствующую: в ней, как известно, главная героиня — актриса опытная, есть еще актриса начинающая, сын героини пытается стать драматургом, имеется писатель — не исключено, что он (как сам Чехов, который отдал этому Тригорину некоторые свои черты и мысли) сочиняет не только прозу, но и драмы-комедии, да и вообще о театре и об искусстве, — едва не половина "Чайки".
Треплев произносит знаменитую филиппику про то, как ему гадко, когда на сцене едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки, его дядя Сорин отвечает: "Без театра нельзя". Собственно, спектакль представляет собой исследование художественными средствами: в самом ли деле без театра нельзя? А может, без этого учреждения, проникнутого пошлостью и фальшью, лучше обойтись? Но театр может быть еще и вместилищем высокого профессионализма. "Носить пиджаки", то есть создавать эффект полного жизнеподобия, некоторые умеют с большим мастерством, как, например, Валерий Дьяченко — Сорин.
Фильштинский — ярый приверженец системы Станиславского, одну из важнейших частей которой, этюдный метод, демонстрирует его спектакль. Суть метода в том, что актеры должны не прикидываться персонажами, но проникнуть в их психологию, присвоить текст так, чтобы он казался рождающимся в этот момент, чтобы совершенно органичными стали чужая речь, пластика, костюм, характер. Этюды — питательная почва, из которой вырастает образ.

Так вот, здесь перемешан текст чеховский с "ассоциативными текстами", которые сочинил Александр Кудренко, играющий Треплева. Он рассказывает, что делается в душе его героя и что происходило с ним между эпизодами, во внесценической жизни. И Анна Алексахина к репликам Аркадиной прибавляет множество собственных, напрямую адресуясь к зрителям и присаживаясь прямо в первый ряд. Актриса извлекла эссенцию из своего многолетнего опыта, знания про театр: про то, как с годами актерство въелось даже не в кожу, а в генотип, эта профессиональная деформация души приводит к тому, что самые искренние жизненные переживания все равно играются…

Режиссер последовательно анатомирует театральные иллюзии. Художник Александр Орлов поставил в маленьком черном зальчике музея черную же скамью с высокой спинкой, как в зале ожидания на вокзале, повесил пару черных кулис, которые ничего не скрывают — в частности, видны стоящие сбоку на полу вентилятор и дымовая машина. Нина — Анна Донченко, когда ей надлежит стать Мировой душой из пьесы Треплева, подкладывает себе огромный живот — она на сносях, а Треплев на наших глазах включает ветер и дым: Мировой душе предстоит разродиться на лавке под вокзальную какофонию…
Спектакль все время балансирует между тем, чтобы заставить верить в придуманных людей, и обнажением приема, показом того, из чего создается сладостный обман. И делает это столь виртуозно, что придется согласиться: без театра такого уровня и правда нельзя.

Автор: Дмитрий Циликин