Актер Такого театра Александр Худяков, выступивший также в роли режиссера, в начале постановки задает зрителям вопрос: "Что вы любите больше: деньги или искусство?". Этот вопрос становится лейтмотивом происходящего действия, которое несколько раз превращается в самый настоящий аукцион. Со времен Гоголя изменились многие реалии жизни, но осталось неизменным общеизвестное правило: все продается и все покупается. "Наша жизнь похожа на гипермаркет: можно брать с полок что угодно, но в конце за это придется заплатить", — говорит артист со сцены и в подтверждение рассказывает историю художника Чарткова из "Портрета". Гоголевский персонаж променял талант на богатство и славу. На время тяжелая и однообразная жизнь бедного художника приобрела краски, но это был лишь обман…

Одна из ключевых тем спектакля — обман. Способны ли мы распознать его? Сможем ли при нынешнем состоянии искусства понять, где картину изобразил профессиональный художник, а где маленький ребенок? Сумеем ли отличить шедевр от кляксы на холсте, которая осталась после того, как ее автора стошнило? В спектакле активно используются современные средства видео-арта, проекторы и микрофон. Это еще сильнее приближает гоголевскую историю к нашему времени. А интерактивность, частое и внешне непринужденное вступление актера в контакт с публикой лишь усиливает эффект сопричастности.

Автор: Петербургский авангард

"Что вы любите больше – искусство или деньги?" — этим вопросом начинается моноспектакль Александра Худякова «Мамон. Ценность, взятая в залог». Премьера состоялась 10 апреля на сцене музея Ф. М. Достоевского. Считаете, что ответ прост?

В основе постановки — повесть Николая Васильевича Гоголя "Портрет" из цикла "Петербургские повести". Авторы спектакля выстраивают последовательность событий, отличную от оригинала: по их задумке зритель сперва должен попасть на аукцион, а уж затем — узнать историю художника Чарткова. Александр Худяков (и режиссер, и исполнитель Единой роли) ловко жонглирует образами, представая то харизматичным лицитатором, то самим Чартковым. Сценическая интерпретация произведения уводит мистику на дальний план, уступая авансцену мотиву обмана. Герой повествования — Чартков — обманывает окружающих, заставляя безоговорочно поверить их в свою гениальность, но в то же время обманывается сам, считая, что счастье – в быстрой славе и легких деньгах.
Как и у Николая Васильевича, речь в спектакле ведется об истинном искусстве и тех "произведениях", что создаются на потребу толпе. О вечном и модном. О том, что как "гений и злодейство — две вещи несовместные", так несовместны и чистое искусство с погоней за наживой. О двух путях, что неизменно открываются перед художником: пестовать свой талант или желать скорейшего всеобщего признания.
В спектакле нет полутонов, здесь только черное и белое, только "да" и "нет". Показательным в этом отношении становится неожиданное решение: гоголевский ростовщик обретает имя — Мамон. "Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне". (Новый Завет: Евангелие от Матфея 6:24). Искусство, подлинное искусство, возводится, таким образом, в ранг божества, и история о портрете Психеи, который Чартков продает двум заезжим дамам под видом портрета одной из них, в данном ключе звучит еще более пронзительно.
Обязанность рассказчика в спектакле ложится на аукциониста, чей образ отсылает к герою картины Рене Магритта "Сын человеческий". Картина присутствует на сцене еще до начала действия. Ее герой, как замечал художник, — бизнесмен, чья суть остается сутью сына Адама, и все искушения современного мира ему не чужды. Так и выходит, что этот бизнесмен начинает торги, представляя зрителю шедевры: картины современных художников, которые, как выясняется, уходят из-под молотка за бешеные деньги. Но есть ли в сих творениях настоящая художественная ценность? И чем привлекательны они для покупателя на самом деле?

Что касается зрелищности и увлекательности, то спектакль, кажется, ими перенасыщен. Здесь нашлось место и для мультимедиа — на огромном экране транслируется анимационная версия истории ростовщика, тот же экран воссоздает декорацию комнаты Чарткова, демонстрирует нарезку из фильмов о Дракуле. На помощь авторам в расстановке доходчивых смысловых акцентов приходит клишированное уже звуковое решение — "Money" группы Рink Floyd. Не обходят стороной создатели и интерактив. В общем, заскучать зрителю точно не дадут. Но такой намеренный (хочется думать) перебор с эффектами и оформлением наталкивает на мысль о карикатуре на стремление многих современных спектаклей "продать себя подороже".

Словом, всеми правдами и неправдами авторы спектакля толкают зрителей к размышлению на тему: что же мы, в самом деле, ценим больше — искусство или его иллюзию? Не подкупает ли нас дороговизна и спрос даже в сфере творчества?

Автор: Елена Чернакова

Cпектакль "Мамон. Ценность, взятая в залог", который прошел на сцене музея Достоевского в минувшее воскресенье, поставлен по повести Гоголя "Портрет". Но это не хрестоматийное изображение истории Чарткова (хотя и о нем там тоже будет). Гоголевский сюжет осовременен донельзя и кажется, что в наше время он ещё актуальнее, чем во времена автора. Это спектакль об искусстве и его отношениях с деньгами. Особенно этот свежий взгляд на классику будет интересен людям творческим.

"Все покупается и все продается" — это фраза звучит за полтора часа несчетное количество раз. "Сейчас любой может стать известным за деньги, так?" — вопрошают со сцены. Зрители согласно кивают. Ведь это справедливо уже не только для шоу-бизнеса, но даже для пабликов в социальных сетях. Наибольшее количество подписчиков набирает не тот, у кого самый ценный контент, а тот, у кого больше средств на раскрутку. За деньги можно купить и лайки, и репосты. И так во всем.
Напрашивается вывод, что творческому человеку для счастья не хватает только денег. Но все не так просто. Бойтесь своих желаний, они могут сбыться. Как сбылись у Чарткова. Известность, множество заказов, знакомства в высшем свете, деньги, всеобщее восхищение, потоки лести из газет... Чего, казалось бы, еще желать.

Однако у этой медали тоже две стороны. Насыщенная светская жизнь вместо работы над собой. Усыпленная похвалами самокритичность. Необходимость потакать капризам заказчиков, которые постепенно даже перестают вызывать возмущение. Знакомая картина и в наши дни, не правда ли?
Размениваться по мелочам и растрачивать талант — редкий художник сумеет в таком режиме сохранить себя (под "художником" здесь понимается представитель любой творческой профессии). Например, музыкант, ежедневно играющий в кабаках или на улицах, уже не находит сил дома сочинять музыку или улучшать свою технику. Да и на публике он играет не то, что хочется, а то, что хавает пипл. А писатель, штампующий целыми днями рекламные тексты, вряд ли выдаст вечером гениальный роман. Что дороже: временный комфорт или великие возможности — каждый решает сам. Результат Чарткова — ни следа того таланта, что виднелся в нем раньше.

Режиссер затрагивает ещё ряд вопросов: например о том, что современное искусство порой трудно отличить от банального эпатажа, а иногда — даже от каракуль ребенка. Это наглядно подтверждают слайды — зрители сами могут попытаться угадать, где рука художника, а где — ребенка. И хотя бы раз, но обязательно ошибутся.
Кстати, визуальный ряд в спектакле несет не меньшую нагрузку, чем текст. Он — самостоятельная смысловая единица, если не сказать — персонаж. И это второе сходство между "Мамоном" и постановкой Эффект Чарли Гордона Такого театра. А первая общность — актер Александр Сергеевич Худяков, который и там, и тут играет главную роль. И делает это потрясающе. Причем в моноспектакле "Мамон. Ценность, взятая в залог" он еще и сам себе режиссер. Как один человек сумел все то, что порой не удается на сцене и целому коллективу — загадка.

Ясно одно — после двух настолько удачных спектаклей нельзя пропустить новую работу Такого театра, над которой Александр Худяков и команда трудятся уже давно. Рабочее название готовящейся премьеры — "Билли Миллиган". Был такой человек. Или 24 человека. Во всяком случае, именно столько личностей насчитали в нем врачи. А сам Билли попал в историю психиатрии как самый известный носитель диагноза "множественная личность". Про это написал книгу Дэниел Киз (автор "Цветов для Эджернона"), а Такой театр теперь делает спектакль.

Напоследок — еще одна мысль из спектакля "Мамон. Ценность, взятая в залог". "Жизнь — как супермаркет: вы можете взять с полок все, что угодно, но на выходе придется заплатить".

Автор: Ирина Орлова

На спектакль "Эффект Чарли Гордона" зрители приходят по многу раз во многом благодаря таланту Александра Худякова, исполнителя главной роли.
Александр — не только прекрасный актер, но и режиссер. Обе грани проявились в спектакле "Мамон. Ценность, взятая в залог", в основу которого легла повесть Николая Гоголя "Портрет". Премьера спектакля состоялась в апреле на сцене Музея Достоевского.
Вслед за Гоголем Александр рассуждает о творчестве, судьбе художника, искусстве и деньгах, нравственном выборе. Сразу после спектакля Александр рассказал Piterzavtra о новой работе.

Piterzavtra: Как вам пришла идея сделать этот спектакль?

Худяков: Четыре года назад я оказался в ситуации, давшей мне понимание того, что происходило с Чартковым. Тогда передо мной четко встал выбор, который приходится делать каждому художнику: пойти по одному пути или по другому. Я пошел по пути упорной работы. Тогда я понял, как близка, актуальна сегодня повесть Гоголя "Портрет", она про сегодняшний день, про современное искусство. "Портрет" — очень сильное, мощное произведение, прочитав его, я сразу понял, что его необходимо сделать.

Piterzavtra: В спектакле вместо портрета используется зеркало…

Худяков: Откуда пришло зеркало? Художник, создавая портрет ростовщика, на самом деле пишет свой с глазами ростовщика. Это символизирует то, что фактически мы остаемся теми же самыми людьми, только меняется наш взгляд на разные вещи. Мы остаемся теми же людьми, создавая произведение искусства, но взгляд меняется. И Гоголь все-таки не описывает портрет ростовщика, не придает ему значения, он описывает именно взгляд, взгляд, который меняется...

10 апреля PROтеатр побывал на премьере моноспектакля Александра Худякова "Мамон. Ценность, взятая в залог". А вскоре после этого мы встретились с Александром, чтобы обсудить постановку, поговорить о том, как отличить искусство от подделки и можно ли продать вдохновение.

— Александр, премьера состоялась. Какие впечатления у Вас от первого показа?

— Конечно же, я счастлив, что всё получилось: премьера состоялась, пришло много зрителей. Самое радостное — это то, что мысли, которые мы хотели вложить в постановку, донести до публики, были прочитаны, поняты. Хотя с точки зрения актерского исполнения, честно говоря, у меня к себе много вопросов. Но это наша "кухня". В спектакле много завязано на технической стороне — видео, свет, звук. Это не просто элементы картины, а важные фигуранты, можно сказать, партнеры, которые существуют, с одной стороны, отдельно от моего персонажа, а с другой — то поддерживают героя, то мешают ему, вступая с ним в некое противоборство. На репетиционной площадке многие из технических моментов были не до конца ясны, а на сцене нам удалось порепетировать совсем немного. Поэтому во время премьеры не покидало ощущение тревоги: кроме роли приходилось думать о вещах, которые не должны касаться актера. Это немного мешало. Когда есть режиссер — все просто, ты ему отдаешься, доверяешься, и не думаешь больше ни о чем, только о роли. А когда отвечаешь за все сам…

— А как получилось, что Вы взяли на себя и режиссуру, и актерскую работу в рамках одного проекта, одного спектакля?

— Так сложилось еще с университета. Я окончил университет культуры (Прим.: ныне — Санкт-Петербургский государственный институт культуры), актерско-режиссерский курс. Мне казалось, что нам мало давали высказываться на первых порах. Хотелось больше делать самому, да и не только мне. Очень много тогда появилось работ на одного — двоих участников, например, я играл моноспектакль "Стрижка" по Виктору Славкину, однако эту работу делал другой режиссер. Затем была моя самостоятельная режиссерско-актерская работа "Записки Сумасшедшего", потом — выпускной спектакль "Я, Фейербах" (моноспектакль, где я был только режиссером). А после — фестивали Solo, Монокль и другие (участвовал с "Записками сумасшедшего"). Не все получалось гладко: были и огорчения, и попытки поиска формы, способа подачи. Фестиваль "Короче" в Эрарте стал поводом еще больше приблизиться к жанру моноспектакля, разобраться в нем. "Мамон. Ценность, взятая в залог" — логическое продолжение этой работы, а дальше в планах — "Посторонний" А. Камю. Этот спектакль я начинал делать года два назад, и теперь пришло время к нему вернуться...